Сизик был не в духе. Артемон подсунул ему вместо "молока" всамделишнее молоко.
А тут еще Веснушкин решил занять его чем-нибудь и
поручил роль мерина. На самом деле эту роль должны были играть два
актера, но Артемон отказался, он был занят поисками какого-то там
ключа. В театре последнее время все были повернуты на этом ключе, его
искали все. Скорей всего Веснушкин посеял ключ от своего кабинета, а
потом придумал всю эту дикую историю, чтобы привлечь к поискам всю
труппу. Но Сизику было не до того, ему надо было срочно опохмелиться,
а за роль мерина ему обещали стаканчик.
Сизя кряхтя стал натягивать на себя сбрую, на которой ему надлежало
повеситься во втором акте, в это время на сцене электрик Петров, дабы
загладить грехи свои тяжкие, декламировал сагу черкесского народа:
"Он пришел с лицом убийцы,
С видом злого кровопийцы,
Он сказал, что он мой критик и доброжелатель мой,
Что ему, мол, штиль мой низкий
Эстетически неблизкий,
Я фуфло, а он - Белинский, весь неистовый такой.
...
Думал я: "Достал, постылый!
Чо те надо-то, мужик?
Серафим ты шестикрылый?
Ну вырви грешный мой язык!"
Слушал я, ушами хлопал,
А когда совсем устал,
То сказал я громко: "Жопа!"
Тут он в обморок упал.
Но с тех пор в душе покоя нет,
И от переживания такого
Как-то мне приснился Афанасий Фет,
Бьющий Иван Семеныча Баркова.
Он лупил его кастетом,
Приговаривал при этом:
"Я пришел к тебе с приветом
Рассказать, что солнце встало,
Что воспитанным поэтам
Выражаться не пристало".
А Барков просил прощенья,
Сжег поэму про Луку.
Вот такое вот знаменье
Мне приснилось, дураку.
..."
"Этот не жилец" - подумал господин со странным носом. Вдруг, сзади
раздался чей-то вопль: "Молился ли ты на ночь Дездемон?!!".
"Отелло, откуда же ты взялся, родной?" - подумал Сизя и брякнулся без чувств.
|