...этому коридору, казалось, не будет конца. Потрескавшийся паркет,
обшарпаные двери с многочисленными звонками, повороты и тупички,
мутные окна, сквозь которые смутно угадывалась кирпичная кладка
дворов-колодцев. И простыни. Бесконечные простыни развешанные на
веревках. Она блукала в них как в лабиринте, они не давали пройти,
цеплялись за одежду, ложились на лицо. В ярости она пыталась срывать
их, но от этого лишь еще больше путалась в их влажном месиве. Иногда
всплывала острая боль в груди и тогда на простынях проступали пятна
крови и становилось понятно, от чего они такие тяжелые и влажные...
Бред отступил и она осознала себя лежащей на чем-то жестом и
прохладном. Потом пришло осознание того, что ее глаза широко открыты и
она видит. Потолок с вентилятором. Медленно вращающиеся лопости. Так
медленно, что ей показалось что вращается она сама.
- С возвращением!
Звонкий голос откуда-то сбоку. Смысл услышанного не дошел до ее
сознания. В нем, в сознании, поднималась волна, волна спутанных,
искромсанных воспоминаний, волна которая ширилась и росла с пугающей
быстротой открывая ей истины о том что она есть, что ее зовут Кристина
Син, что она на войне и о том что на ее пятый день рождения ей
подарили огромного плюшевого медведя, который был больше нее ростом и
которого она тогда страшно испугалась... Но там, у самого основания
волны, еще невидимое и неслышимое, но уже предчувствуемое ею было
воспоминание о звонком голосе... Волна все росла и росла и была уже
больше ее самой, огромной как плюшевый медведь и была уже не волной, а
вздувшейся на сквозняке простыней которая вот уже совсем накрыла ее и
на которую нельзя смотреть, потому что пузырь под ней это она сама...
...этому коридору, казалось, не будет конца. Пятилетняя девочка
Кристина робко шагала по потрескавшемуся паркету пугливо озираясь на
пузырящиеся на сквозняке простыни. Она боялась закрыть глаза и крепко
прижимала к себе забытого кем-то плюшевого медведя с оторванной лапой,
единственный здесь мало-мальски знакомый ей предмет.
|