Пахло кожей. Старой керзовой кожей. Крепкий аромат изношеной жизни и измотанной в постоянных разъездах души. Бывший блеск и шик сменились на протёртые опытом бока. Как и все порядочные чекисты Макаров носил свою кожанку как знак отличия, какой-то возвышенности над простым народом силой, которой ему давало ЧК и право творения "дела революции". Шёл первый час ночи и пустынные улицы Питербурга заполнял только редкий снег падавший на серые, утоптанные и размазанные в грязь сапогами красноармейцев мостовые. Фонарный, тошнотворно больной свет марал своими оттенками булыжники, отражаясь в них жёлтыми искрами, делая город похожим на какого-то гигантского монстра, покрытого лоснящейся чешуёй. Откуда-то потянуло пряными булочками и сдобой. Ему вдруг вспомнились дореволюционные времена, когда его бабушка втихоря от родителей покупала немного сдобного теста, сахару и яиц и делала самые вкусные на свете булки. Те времена были протпитаны запахом выпечки и солнечными лучами. А теперь он брёл по этим затхлым, тёмным улицам, прозябая и страдая за Революцию. Проходя мимо лавки гробовщика он остановился у ветрины. "В продаже имеются гробы с кистями, резные, эмалированыые. Цена 5 целковых и вы будете спать как убитый!",- прочитал он объявление написанное красной тушью на чёрной картонной бумаге от чайной коробки. "Вот буржуи!,-подумал он,- каждый день в стране народ мрёт как мухи и нет никаких разговоров о гробах, лишь бы место нашлось для ямы." *** Лампочка включилась не сразу, пришлось подёргать выключатель, рискуя быть обнаруженным из-за лишнего шума. "Странно что в этом доме вообще есть электричество",- подумал он оглядывая мрачное помещение. Облезлые шкафы, куча старых газет, какие-то полукострюли-полувёдра загораживали всю прихожую. Обыкновенная коммунальная квартира страны Советов. За такую люди стояли в очередях с версту и готовы были перегрызть друг-другу глотки за любое продвижение к этому пропахнувшему кислой капустой и чьими-то портянками объекту их мечты. Соседка старушка, открывшая дверь, стояла прижавшись к стене перекрещиваясь на него. - Слышь мать, где тут у вас Фома Кузнецов живёт?,- понизив голос спросил Макаров. - Дальше до конца коридора, там дверь евоная будет. Сынок, ты не стреляй, пролетарские мы, краснознамённые, вот те крест ! Мы самые что... - Слышь бабка, ты красное знамя крестом не марай-то. Я ведь и пристрелить за такое могу. - Что ты, что ты! Пощади сынко! Не убивай глупую!,- срывающимся голосом запричитала она. - Ладно, живи старая. Я не за тобой пришёл. Иди, спрячься куда-нибудь и не высовывай носа,-сказал он продвигаясь к коридору. Переступив пару кастрюль, и растоптав несколько стеклянных осколков он вошёл в коридор. Лампочка из прихожей как могла боролась с темнотой, но всё же достаточно света не давала. Тихое жужание электричества в спирале нагревания разносилось по коридору тихими волнами страха и паники. Сзади донёсся тихий хлюпающий звук - это бабка сползя по стене начинала приходить в себя и собиралась закатить истерику. Значит времени оставалось совсем мало. Подойдя к двери и прислушавшись он ничего не услышал. Взведя курок и услышав чёткое "щщщёлк!" разнёсшиеся по всему его сознанию и давшее команду "Вперёд!" он отдался своим инстинктам. Нога сама вынесла с петель дверь. Глаза сами нашли человека в старой тельняшке и глазами полными отчаяния. Губы сами произнесли полумолитву-полуоправдание - "именем Революции вы приговариваетесь к расстрелу". Пальцы и курок завершили дело. *** В ночной тиши ещё летали далёкие отзвуки полуночного выстрела, когда он уже был на улице. Морозный ноябрьский воздух холодил его дуло, заставляя замёрзнуть все его чувства. Тёплый бок хозяина и всё ещё тёплые гильзы в барабане согревали душу. Вот снова потянуло сладкой выпечкой и он опять погрузился в воспоминания... *** Макаров никогда не задумывался сколько и главное зачем он убил всех этих людей. Он был всего лишь оружием, недостающим членом тела Партии, призванным только карать. Сколько их было... Много - матроссы, интилегенты, рабочие, евреи и много других глаз, даривших ему свой последний взгляд. Сидя на старом табурете в центре пустой комнаты, оклеянной газетами, он делал все попытки выиграть у наступающей зимы войну за тепло. Поёжившись он ещё раз затянулся папиросой. "Вот ведь жизнь какая штука",- думал он, старясь собраться с мыслями. "Революция дала нам право быть кем мы хотим, строить новое общество, сделать шаг в завтра, а что мы получили? Общество, полное свиней и клопов, нелюдей и выродков." В окно ударила ветка и заскребла по стене, заставля его ещё больше съёжиться. Гулячий ветер заблудился в водосточной трубе и бешенно выл ищя свободы. Снежные хлопья падали с высоты, обречённые на низкую и пошлую смерть в грязи и слякоти. "Вот разве мы не так же живём? Разве наша жизнь не начинается с полёта, чувства свободы и бесстрашия? И разве не так же мы заканчиваем нашу жизнь? Увязая в грязи и смраде отвращения? В этом всеобщем безконечном погружении в пустоты повседневной жизни и невежества." Глядя на тонкие, ещё не сформировавшиеся хлопья небесной перины, по его щеке пробежала ночная слеза. Устремляясь всё ниже и ниже, маленький кристал души распарывал бледное лицо, раскалывая тонкую оболочку тела и освобожая на волю тонкие, нежные искры красно-розового света. Уходя всё дальше в глубину, маленький осколок зеркала души, наполненый лунным светом, уводил за собой сознание Макарова, увлекая в тёмный омут небытия. *** Он проснулся от ритмичных ударов по голове. Удары становились всё сильнее и отчётливее. Приходя в себя он понял что это стучат в дверь. Ему пришлось сделать неимоверное усилие чтобы встать. Казалось что пол вцепился в него тысячами пальцев и всеми силами удерживает, уговаривает дождаться пока стук в дверь не прекратится. Боль прокатилась по всему его телу, тысячами острых когтей впиваясь в душу и оголяя сознание. Медленно, как под водой, он направился к двери. Стук раздавался гулкими ударами по всей его голове, то ускоряясь, то замедляясь. Отталкивая наплывающие стены и уворачиваясь от цепких взглядов, брошенных с них миллионами глаз, спотыкаясь о старые воспоминания он дошёл до двери. Стук сразу же прекратился. В наступившей тишине единственным звуком был гул его сердца, застывшего на одной ноте. Оглянувшись, он увидел выжидающие свечи и перламутровые створки старых шкатулок, покрытых тёмно-зелёным бархатом. Повернувшись к двери он ждал. Он уже знал кто его ждал Там. Поправив кобуру и подтянув свою воронью кожанку он открыл дверь. На пороге стоял он сам и медленно, как в летнем сне, поднимал руку с зажатым в нём пистолетом. Курок был взведён. Глаза смотрели сквозь него, куда-то в даль, в спокойные луга родной Кубани, где он родился и вырос. Губы зашевелились в беззвучном отпевании и голос сорвался с его губ: "Гражданин Макаров, именем Революции..." Безмолвное отражение продолжало шевелить губами заставляя его произнести слова, которые он знал всю жизнь. "...вы приговариваетесь к расстрелу. Спите как убитый." Беззвучная вспышка осветила комнату и светом вырвалась из его глаз. Рёвом колокола прокатилась по всему его телу, круша и ломая все ниточки жизни, за которые он был подвешен. Оседая на пол, он увидел далёкие полуденные просторы пшеницы, далёкий лес, тонувший в золоте и маленького светлоголового мальчишку, бегущего по полю в догонку августовскому ветру. *** Он лежал на застывшем в молчании полу, безмолвно уставившись в стену дулом. Холодеющая рука крепко сжала его рукоятку, как будто утопающий, хватающийся за спасательный круг. Ветер листал страницы недочитанной книги и заполнял комнату маленькими, пушистыми, ледяными посланниками небес. Медленно кружась, они падая ложились на распростёртое тело в центре комнаты с аккуратной маленькой дырочкой на виске, из которой так неизбежно уходила жизнь. TheUnity ------------------------------------ Критику и отзывы шлите на shadyone333@yahoo.com